Зеленый ящик с четырьмя жуликами скачками понесся по дымной дороге.
Машина подвергалась давлению таких же сил стихии, какие испытывает на себе пловец, купающийся в штормовую погоду. Ее внезапно сбивало налетавшим ухабом, втягивало в ямы, бросало со стороны на сторону и обдавало красной закатной пылью.
Послушайте, студент, - обратился Остап к новому пассажиру, который уже оправился от недавнего потрясения и беззаботно сидел рядом с командором, - как же вы посмели нарушить Сухаревскую конвенцию, этот почтенный пакт, утвержденный трибуналом Лиги Наций.
Паниковский притворился, что не слышит, и даже отвернулся в сторону.
И вообще, - продолжал Остап, - у вас нечистая хватка. Только что мы были свидетелями отвратительной сцены: за вами гнались арбатовцы, у которых вы увели гуся.
Жалкие, ничтожные люди,- сердито забормотал Паниковский.
Вот как? - сказал Остап. - А себя вы считаете, очевидно, врачом-общественником? Джентльменом? Тогда вот что: если вам, как истому джентльмену, взбредет на мысль делать записи на манжетах, вам придется писать мелом.
Почему? - раздраженно спросил новый пассажир.
Потому что они у вас совершенно черные. Не от грязи ли?
Вы жалкий, ничтожный человек! - быстро заявил Паниковский.
И это вы говорите мне, своему спасителю? - кротко спросил Остап. - Адам Казимирович, остановите на минутку вашу машину. Благодарю вас. Шура, голубчик, восстановите, пожалуйста, статус-кво.
Балаганов не понял, что означает «статус-кво». Но ориентировался на интонацию, с какой эти слова были произнесены: гадливо улыбаясь, он принял Паниковского под мышки, вынес из машины и посадил на дорогу.
Студент, идите обратно в Арбатов, - сухо сказал Остап, - там вас с нетерпением ожидают хозяева гуся. А нам грубиянов не надо. Мы сами грубияны. Едем.
Я больше не буду! - взмолился Паниковский. - Я нервный!
Станьте на колени, - сказал Остап. Паниковский так поспешно опустился на колени, словно ему подрубили ноги.
Хорошо, - сказал Остап, - ваша поза меня удовлетворяет. Вы приняты условно, до первого нарушения дисциплины, с возложением на вас обязанностей прислуги за все.
Антилопа-Гну приняла присмиревшего грубияна и покатила дальше, колыхаясь, как погребальная колесница.
Через полчаса машина свернула на большой Новозайцевский тракт и, не уменьшая хода, въехала в село. У бревенчатого дома, на крыше которого росла сучковатая и кривая радиомачта, собрался народ. Из толпы решительно выдвинулся мужчина без бороды. В руке безбородый держал листок бумаги.
Товарищи!- сердито крикнул он. - Считаю торжественное заседание открытым.Позвольте, товарищи, считать эти аплодисменты...
Он, видимо, заготовил речь и уже заглядывал в бумажку, но, заметив, что машина не останавливается, не стал распространяться.
Все в Автодор! - поспешно сказал он, глядя на поравнявшегося с ним Остапа. - Наладим серийное производство советских автомашин!Железный конь идет на смену крестьянской лошадке!
И уже вдогонку удаляющемуся автомобилю, покрывая поздравительный гул толпы, выложил последний лозунг:
- Автомобиль не роскошь , а средство передвижения! За исключением Остапа, все антилоповцы были несколько обеспокоены торжественной встречей. Ничего не понимая, они вертелись в машине, как воробушки в гнезде. Паниковский, который вообще не любил большого скопления честных людей в одном месте, опасливо присел на корточки, так что глазам селян представилась только лишь грязная соломенная крыша его шляпы. Но Остап ничуть не смутился. Он снял фуражку с белым верхом и на приветствия отвечал гордым наклонением головы то вправо, то влево.
Улучшайте дороги! - закричал он на прощание. - Мерси за прием! И машина снова очутилась на белой дороге, рассекавшей большое тихое поле.
Они за нами не погонятся? - озабоченно спросил Паниковский. - Почему толпа? Что случилось?
Просто люди никогда не видели автомобиля, - сказал Балаганов.
Обмен впечатлениями продолжается, - отметил Бендер.- Слово за водителем машины. Ваше мнение, Адам Казимирович?
Шофер подумал, пугнул звуками матчиша собаку, сдуру выбежавшую на дорогу, и высказал предположение, что толпа собралась по случаю храмового праздника. П раздники такого рода, - разъяснил водитель Антилопы , - часто бывают у селян.
Да, - сказал Остап. - Теперь я ясно вижу, что попал в общество некультурных людей, то есть босяков без высшего образования. Ах, дети, милые дети лейтенанта Шмидта, почему вы не читаете газет? Их нужно читать. Они довольно часто сеют разумное, доброе, вечное.
Остап вынул из кармана «Известия» и громким голосом прочел экипажу Антилопы заметку об автомобильном пробеге Москва-Самара-Москва.
Сейчас, - самодовольно сказал он, - мы находимся на линии автопробега, приблизительно в полутораста километрах впереди головной машины. Полагаю, что вы уже догадались, о чем я говорю?
Нижние чины Антилопы молчали. Паниковский расстегнул пиджак и почесал голую грудь под грязным шелковым галстуком.
Значит, вы не поняли? Как видно, в некоторых случаях не помогает даже чтение газет. Ну, хорошо, выскажусь более подробно, хотя это и не в моих правилах. Первое - крестьяне приняли Антилопу за головную машину автопробега. Второе - мы не отказываемся от этого звания. Более того,мы будем обращаться ко всем учреждениям и лицам с просьбой оказать нам надлежащее содействие, намекая именно на то, что мы головная машина. Третье... Впрочем, хватит с вас и двух пунктов. Совершенно ясно, что некоторое время мы продержимся впереди автопробега, снимая пенки, сливки и тому подобную сметану с этого высококультурного начинания.
Речь великого комбинатора произвела огромное впечатление. Козлевич бросал на командора преданные взгляды. Балаганов растирал ладонями свои рыжие вихры и заливался смехом. Паниковский,в предвкушении безопасной наживы,кричал «ура».
Ну, хватит эмоций!- сказал Остап. - Ввиду наступления темноты объявляю вечер открытым. Стоп!
Машина остановилась, и усталые антилоповцы сошли на землю. В поспевающих хлебах кузнечики ковали свое маленькое счастье. Пассажиры давно уже уселись в кружок у самой дороги, а старая Антилопа все еще кипятилась: иногда сам по себе потрескивал кузов, иногда слышалось в моторе короткое бряканье.
Неопытный Паниковский развел такой большой костер, что казалось,горит целая деревня. Огонь, сопя, кидался во все стороны. Покуда путешественники боролись с огненным столбом, Паниковский, пригнувшись, убежал в поле и вернулся, держа в руке теплый кривой огурец. Остап быстро вырвал его из рук Паниковского, говоря:
Не делайте из еды культа!После этого он съел огурец сам. Поужинали колбасой, захваченной из дому хозяйственным Козлевичем, заснули, осыпаемые звездной пылью .
Ну-с, - сказал на рассвете Остап Козлевичу, - приготовьтесь как следует, такого дня, какой предстоит сегодня, ваше механическое корыто еще не видело и никогда не увидит.
Балаганов схватил цилиндрическое ведро с надписью «Арбатовский родильный дом» и побежал за водой на речку. Адам Казимирович поднял капот машины, посвистывая, запустил руки в мотор и стал копаться в его стальных кишечках. Паниковский оперся спиной на автомобильное колесо и, пригорюнившись, не мигая, смотрел на клюквенный солнечный сегмент, появившийся над горизонтом. У Паниковского оказалось морщинистое лицо со множеством старческих мелочей: мешочков, пульсирующих жилок,клубничных румянцев. Такое лицо бывает у человека, который прожил долгую порядочную жизнь, имеет взрослых детей, пьет по утрам здоровое кофе «Желудин» и пописывает в учрежденческой стенгазете под псевдонимом «Антихрист».
Рассказать вам, Паниковский, как вы умрете? - неожиданно сказал Остап. Старик вздрогнул и обернулся.
Вы умрете так. Однажды, когда вы вернетесь в пустой, холодный номер гостиницы «Марсель» (это будет где-нибудь в уездном городе, куда занесет вас профессия), вы почувствуете себя плохо. У вас отнимется нога. Голодным и небритым вы будете лежать на деревянном топчане. И никто к вам не придет, Паниковский, никто вас не пожалеет. Детей вы, вероятно, не родили из экономии, а жен бросили . Вы будете мучиться целую неделю. Агония ваша будет ужасна. Вы будете умирать долго, и это всем надоест. Вы еще не совсем умрете, а бюрократ - заведующий гостиницей - уже напишет отношение в отдел коммунального хозяйства о выдаче бесплатного гроба... Как ваше имя и отчество?
Михаил Самуэлевич, - ответил пораженный Паниковский.
О выдаче бесплатного гроба для гр. М.С.Паниковского. Впрочем, не надо слез, годика два вы еще протянете. Теперь - к делу. Нужно позаботиться о культурно-агитационной стороне нашего похода.
Остап вынул из автомобиля свой акушерский саквояж и положил его на траву.
Моя правая рука, - сказал великий комбинатор, похлопывая саквояж по толстенькому колбасному боку. - Здесь все, что только может понадобиться элегантному гражданину моих лет и моего размаха.
Бендер присел над чемоданчиком, как бродячий китайский фокусник над своим волшебным мешком, и одну за другой стал вынимать различные вещи. Сперва он вынул красную нарукавную повязку, на которой золотом было вышито слово «распорядитель ». Потом на траву легла милицейская фуражка с гербом города Киева, четыре колоды карт с одинаковой рубашкой и пачка документов с круглыми сиреневыми печатями.
Весь экипаж Антилопы-Гну с уважением смотрел на саквояж. А оттуда появлялись все новые предметы.
Вы - голуби, - говорил Остап, - вы, конечно, никогда не поймете, что честный советский паломник-пилигрим вроде меня не может обойтись без докторского халата.
Кроме халата, в саквояже оказался и стетоскоп.
Я не хирург, - заметил Остап, - я невропатолог, я психиатр. Я изучаю души своих пациентов. И мне почему-то всегда попадаются очень глупые души.
Затем на свет были извлечены: азбука для глухонемых, благотворительные открытки, эмалевые нагрудные знаки и афиша с портретом самого Бендера в шалварах и чалме. На афише было написано:
!!!
ПРИЕХАЛ ЖРЕЦ !!!
знаменитый
бомбейский брамин (йог)
- сын Парвы
-
Иоканаан Марусидзе
(заслуженный
артист союзных республик)
номера
по опыту Шерлока Холмса.
Индийский факир. - Курочка невидимка
. -
Свечи с Атлантиды. - Адская палатка. -
Пророк Самуил отвечает на вопросы публики. -
Материализация духов и раздача слонов
Входные билеты от 50 к. до 2 р.
Грязная, захватанная руками чалма появилась вслед за афишей.
Этой забавой я пользуюсь очень редко, - сказал Остап. - Представьте себе, что на жреца больше всего ловятся такие передовые люди, как заведующие железнодорожными клубами. Работа легкая, но противная. Мне лично претит быть любимцем Рабиндраната Тагора. А пророку Самуилу задают одни и те же вопросы: «Почему в продаже нет животного масла?» или «Еврей ли вы?»
В конце концов Остап нашел то, что искал: жестяную лаковую коробку с медовыми красками в фарфоровых ванночках и две кисточки.
Машину, которая идет в голове пробега, нужно украсить хотя бы одним лозунгом, - сказал Остап.
И на длинной полоске желтоватой бязи, извлеченной из того же саквояжа, он вывел печатными буквами коричневую надпись:
Автопробегом по бездорожью и разгильдяйству!
Плакат укрепили над автомобилем на двух хворостинах. Как только машина тронулась, плакат выгнулся под напором ветра и приобрел настолько лихой вид, что не могло быть больше сомнений в необходимости грохнуть автопробегом по бездорожью, разгильдяйству, а заодно, может быть, даже и по бюрократизму. Пассажиры Антилопы приосанились. Балаганов натянул на свою рыжую голову кепку, которую постоянно таскал в кармане. Паниковский вывернул манжеты на левую сторону и выпустил их из-под рукавов на два сантиметра. Козлевич заботился больше о машине, чем о себе. Перед отъездом он вымыл ее водой, и на неровных боках Антилопы заиграло солнце. Сам -командор весело щурился и задирал спутников.
Влево по борту - деревня! - крикнул Балаганов, полочкой приставляя ладонь ко лбу. - Останавливаться будем?
Позади нас, - сказал Остап, - идут пять первоклассных машин. Свидание с ними не входит в наши планы. Нам надо поскорей снимать сливки. Посему остановку назначаю в городе Удоеве. Там нас, кстати, должна поджидать бочка с горючим. Ходу, Казимирович!
На приветствия отвечать? - озабоченно спросил Балаганов.
Отвечать поклонами и улыбками. Ртов попрошу не открывать. Не то вы черт знает чего наговорите.
Деревня встретила головную машину приветливо. Но обычное гостеприимство носило довольно странный характер. Видимо, деревенская общественность была извещена о том, что кто-то проедет, но кто проедет и с какой целью - не знала. Поэтому на всякий случай были извлечены все изречения и девизы, изготовленные за последние несколько лет. Вдоль улицы стояли школьники с разнокалиберными старомодными плакатами: «Привет Лиге Времени и ее основателю дорогому товарищу Керженцеву», «Не боимся буржуазного звона, ответим на ультиматум Керзона», «Чтоб дети ваши не угасли, пожалуйста, организуйте ясли». Кроме того, было множество плакатов, исполненных преимущественно церковнославянским шрифтом с одним и тем же приветствием: «Добро пожаловать!»
Все это живо пронеслось мимо путешественников. На этот раз они уверенно размахивали шляпами. Паниковский не удержался и, несмотря на запрещение, вскочил и выкрикнул невнятное, политически безграмотное приветствие. Но за шумом мотора и криками толпы никто ничего не разобрал.
Гип, гип, ура! - закричал Остап. Козлевич открыл глушитель, и машина выпустила шлейф синего дыма, от которого зачихали бежавшие за автомобилем собаки.
Как с бензином? - спросил Остап. - До Удоева хватит? Нам только тридцать километров сделать. А там - все отнимем.
Должно хватить, - с сомнением ответил Козлевич.
Имейте в виду, - сказал Остап, строго оглядывая свое войско, - мародерства я не допущу. Никаких нарушений закона!Командовать парадом буду я.
Паниковский и Балаганов сконфузились.
Все, что нам надо, удоевцы отдадут сами. Вы это сейчас увидите. Заготовьте место для хлеб-соли.
Тридцать километров Антилопа пробежала за полтора часа. Последний километр Козлевич очень суетился, поддавал газу и сокрушенно крутил головою. Но все эти усилия, а также крики и понукания Балаганова ни к чему не привели. Блестящий финиш, задуманный Адамом Казимировичем, не удался из-за нехватки бензина. Машина позорно остановилась посреди улицы, не дойдя ста метров до кафедры, увитой хвойными гирляндами в честь отважных автомобилистов.
Собравшиеся с громкими криками кинулись навстречу прибывшему из мглы веков «Лорен-Дитриху» . Их грубо вытащили из машины и принялись качать с таким ожесточением, будто они были утопленниками и их во что бы то ни стало надо было вернуть к жизни.
Козлевич остался у машины, а всех остальных повели к кафедре, где по плану намечен был летучий трехчасовой митинг. К Остапу протиснулся молодой человек шоферского вида и спросил:
Как остальные машины?
Отстали, - равнодушно ответил Остап. - Проколы, поломки, энтузиазм населения. Все это задерживает.
Вы в командорской машине? - не отставал шофер-любитель. - Клептунов с вами?
Клептунова я снял с пробега, - сказал Остап недовольно.
А профессор Двуптих ? На «Паккарде »?
На «Паккарде ».
А писательница Вера Круц? - любопытствовал полушофер. - Вот бы на нее посмотреть.На нее и на Арапопорта . Он тоже с вами?
Знаете, - сказал Остап, - я утомлен пробегом…
А вы на «Студебеккере »?
Но шофер-любитель удовлетворен не был.
Позвольте, - воскликнул он с юношеской назойливостью, - но ведь в пробеге нет никаких «Лорен-Дитрихов ». Я читал в газете, что идут два «Паккарда », два «Фиата » и один «Студебеккер ».
Идите к чертовой матери со своим «Студебеккером »! - заорал Остап. - Кто такой Студебеккер? Это ваш родственник Студебеккер? Папа ваш Студебеккер? Чего вы прилипли к человеку?!Русским языком ему говорят, что «Студебеккер » в последний момент заменен «Лорен-Дитрихом », а он морочит голову. «Студебеккер»! «Студебеккер»!
Юношу уже давно оттеснили распорядители, а Остап долго еще взмахивал руками и бормотал:
Знатоки! Убивать надо таких знатоков! «Студебеккера » ему подавай! Делал он это с той целью, чтобы раз навсегда избавиться от опасных расспросов.
Председатель комиссии по встрече автопробега протянул в своей приветственной речи такую длинную цепь придаточных предложений, что не мог из них выкарабкаться в течение получаса. Все это время командор пробега провел в большом беспокойстве. С высоты кафедры он следил за подозрительными действиями Балаганова и Паниковского, которые слишком оживленно шныряли в толпе. Бендер делал страшные глаза и в конце концов своей сигнализацией пригвоздил детей лейтенанта к одному месту.
Я рад, товарищи, - заявил Остап в ответной речи, - нарушить автомобильной сиреной патриархальную тишину города Удоева. Автомобиль, товарищи, не роскошь, а средство передвижения. Железный конь идет на смену крестьянской лошадке. Наладим серийное производство советских автомашин. Ударим автопробегом по бездорожью и разгильдяйству. Я кончаю, товарищи. Предварительно закусив, мы продолжим наш далекий путь!
Пока толпа, недвижимо расположившаяся вокруг кафедры, внимала словам Командора , Козлевич развил обширную деятельность. Он наполнил бак бензином, который, как и говорил Остап, оказался высшей очистки, беззастенчиво захватил в запас три больших бидона горючего, переменил камеры и протекторы на всех четырех колесах, захватил помпу и даже домкрат. Этим он совершенно опустошил как базисный, так и операционный склады удоевского отделения Автодора.
Дорога до Черноморска была обеспечена материалами. Не было, правда, денег. Но это командора не беспокоило. В Удоеве путешественники прекрасно пообедали, и деньги, в сущности, еще не были нужны.
О карманных деньгах не надо думать, - сказал Остап, - они валяются на дороге, и мы будем их подбирать по мере надобности.
Между древним Удоевым, основанным в 794 году, и Черноморском, основанным в 1794 году, лежали - тысяча лет и тысяча километров грунтовой и шоссейной дороги.
За эту тысячу лет на магистрали Удоев-Черное море появлялись различные фигуры. Двигались по ней разъездные приказчики с товарами византийских торговых фирм. Навстречу им из гудящего леса выходил Соловей-разбойник, грубый мужчина в каракулевой шапке. Товары он отбирал, а приказчиков выводил в расход. Брели по этой дороге завоеватели со своими дружинами, приезжали мужики, с песнями тащились странники.
Жизнь страны менялась с каждым столетием. Менялась одежда, совершенствовалось оружие, и были усмирены картофельные бунты, люди научились брить бороды. Полетел первый воздушный шар. Были изобретены железные близнецы - пароход и паровоз. Затрубили автомашины.
А дорога осталась такой же, какой она была при Соловье-разбойнике.
Горбатая, покрытая вулканической грязью или засыпанная пылью, ядовитой, словно порошок от клопов, - протянулась отечественная дорога мимо деревень, городов , фабрик и колхозов, протянулась тысячеверстной западней. По ее сторонам, в желтеющих, оскверненных травах валяются скелеты телег и замученные, издыхающие автомобили.
Быть может, эмигранту, обезумевшему от продажи газет среди асфальтовых полей Парижа, вспоминается российский проселок очаровательной подробностью родного пейзажа: в лужице сидит месяц, громко молятся сверчки, и позванивает пустое ведро, подвязанное к мужицкой телеге.
Но месячному свету дано уже другое назначение . Месяц сможет отлично сиять на гудронных шоссе. Автомобильные сирены и клаксоны заменят симфонический звон крестьянского ведерка. А сверчков можно будет слушать в специальных заповедниках; там будут построены трибуны, и граждане, подготовленные вступительным словом какого-нибудь седого сверчковода , смогут вдосталь насладиться пением любимых насекомых.
6 ... Все шло совсем не так, как предполагал Адам Казимирович. По ночам он носился с зажженными фарами мимо окрестных рощ, слыша позади себя пьяную возню и вопли пассажиров, а днем, одурев от бессонницы, сидел у следователей и давал свидетельские показания. Арбатовцы прожигали свои жизни почему-то на деньги, принадлежавшие государству, обществу и кооперации. И Козлевич против своей воли снова погрузился в пучину Уголовного кодекса, в мир главы третьей, назидательно говорящей о должностных преступлениях. Начались судебные процессы. И в каждом из них главным свидетелем обвинения выступал Адам Казимирович. Его правдивые рассказы сбивали подсудимых с ног, и они, задыхаясь в слезах и соплях, признавались во всем. Он погубил множество учреждений. Последней его жертвой пало филиальное отделение областной киноорганизации, снимавшее в Арбатове исторический фильм "Стенька Разин и княжна". Весь филиал упрятали на шесть лет, а фильм, представлявший узкосудебный интерес, был передан в музей вещественных доказательств, где уже находились охотничьи ботфорты из кооператива "Линеец". После этого наступил крах. Зеленого автомобиля стали бояться, как чумы. Граждане далеко обходили Спасо-Кооперативную площадь, на которой Козлевич водрузил полосатый столб с табличкой: "Биржа автомобилей". В течение нескольких месяцев Адам не заработал ни копейки и жил на сбережения, сделанные им за время ночных поездок. Тогда он пошел на жертвы. На дверце автомобиля он вывел белую и на его взгляд весьма заманчивую надпись: "Эх, прокачу! "-и снизил цену с пяти рублей в час до трех. Но граждане и тут не переменили тактики. Шофер медленно колесил по городу, подъезжал к учреждениям и кричал в окна: -- Воздух-то какой! Прокатимся, что ли? Должностные лица высовывались на улицу и под грохот ундервудов отвечали: -- Сам катайся. Душегуб! -- Почему же душегуб? - чуть не плача, спрашивал Козлевич. -- Душегуб и есть, - отвечали служащие, - под выездную сессию подведешь. -- А вы бы на свои катались! - запальчиво кричал шофер. - На собственные деньги. При этих словах должностные лица юмористически переглядывались и запирали окна. Катанье в машине на свои деньги казалось им просто глупым. Владелец "Эх, прокачу! " рассорился со всем городом. Он уже ни с кем не раскланивался, стал нервным и злым. Завидя какого-нибудь совслужа в длинной кавказской рубашке с баллонными рукавами, он подъезжал к нему сзади и с горьким смехом кричал: -- Мошенники! А вот я вас сейчас под показательный подведу! Под сто девятую статью. Совслуж вздрагивал, индифферентно оправлял на себе поясок с серебряным набором, каким обычно украшают сбрую ломовых лошадей, и, делая вид, что крики относятся не к нему, ускорял шаг. Но мстительный Козлевич продолжал ехать рядом и дразнить врага монотонным чтением карманного уголовного требника: -- "Присвоение должностным лицом денег, ценностей или иного имущества, находящегося в его ведении в силу его служебного положения, карается... " Совслуж трусливо убегал, высоко подкидывал зад, сплющенный от долгого сидения на конторском табурете. -- "... лишением свободы, - кричал Козлевич вдогонку, -- на срок до трех лет". Но все это приносило шоферу только моральное удовлетворение. Материальные дела его были нехороши. Сбережения подходили к концу. Надо было принять какое-то решение. Дальше так продолжаться не могло. В таком воспаленном состоянии Адам Казимирович сидел однажды в своей машине, с отвращением глядя на глупый полосатый столбик "Биржа автомобилей". Он смутно понимал, что честная жизнь не удалась, что автомобильный мессия прибыл раньше срока и граждане не поверили в него. Козлевич был так погружен в свои печальные размышления, что даже не заметил двух молодых людей, уже довольно долго любовавшихся его машиной. -- Оригинальная конструкция, -- сказал, наконец, один из них, -- заря автомобилизма. Видите, Балаганов, что можно сделать из простой швейной машины Зингера? Небольшое приспособление-и получилась прелестная колхозная сноповязалка. -- Отойди, - угрюмо сказал Козлевич. -- То есть как это "отойди"? Зачем же вы поставили на своей молотилке рекламное клеймо "Эх, прокачу! "? Может быть, мы с приятелем желаем совершить деловую поездку? Может быть, мы желаем именно эх-прокатиться? В первый раз за арбатовский период жизни на лице мученика автомобильного дела появилась улыбка. Он выскочил из машины и проворно завел тяжело застучавший мотор. -- Пожалуйте, - сказал он, - куда везти? -- На этот раз-никуда, - заметил Балаганов, - денег нету. Ничего не поделаешь, товарищ механик, бедность. -- Все равно садись! - закричал Козлевич отчаянно. -- Подвезу даром. Пить не будете? Голые танцевать не будете при луне? Эх! Прокачу! -- Ну что ж, воспользуемся гостеприимством, -- сказал Остап, усевшись рядом с шофером. - У вас, я вижу, хороший характер. Но почему вы думаете, что мы способны танцевать в голом виде? -- Тут есть такие, -- ответил шофер, выводя машину на главную улицу, - государственные преступники. Его томило желание поделиться с кем-нибудь своим горем. Лучше всего, конечно, было бы рассказать про свои страдания нежной морщинистой маме. Она бы пожалела. Но мадам Козлевич давно уже скончалась от горя, когда узнала, что сын ее Адам начинает приобретать известность как вор-рецидивист. И шофер рассказал новым пассажирам всю историю падения города Арбатова, под развалинами которого барахтался сейчас его зеленый автомобиль. -- Куда теперь ехать? -- с тоской закончил Козлевич. -- Куда податься? Остап помедлил, значительно посмотрел на своего рыжего компаньона и сказал: -- Все ваши беды происходят оттого, что вы правдоискатель. Вы просто ягненок, неудавшийся баптист. Печально наблюдать в среде шоферов такие упадочнические настроения. У вас есть автомобиль -- и вы не знаете, куда ехать. У нас дела похуже -- у нас автомобиля нет. Но мы знаем, куда ехать. Хотите, поедем вместе? -- Куда? -- спросил шофер. -- В Черноморск, -- сказал Остап. -- У нас там небольшое интимное дело. И вам работа найдется. В Черноморске ценят предметы старины и охотно на них катаются. Поедем. Сперва Адам Казимирович только улыбался, словно вдова, которой ничего уже в жизни не мило. Но Бендер не жалел красок. Он развернул перед смущенным шофером удивительные дали и тут же раскрасил их в голубой и розовый цвета. -- А в Арбатове вам терять нечего, кроме запасных цепей. По дороге голодать не будете. Это я беру на себя. Бензин ваш -- идеи наши. Козлевич остановил машину и, все еще упираясь, хмуро сказал: -- Бензину мало. -- На пятьдесят километров хватит? -- Хватит на восемьдесят. -- В таком случае все в порядке. Я вам уже сообщил, что в идеях и мыслях у меня недостатка нет. Ровно через шестьдесят километров вас прямо на дороге будет поджидать большая железная бочка с авиационным бензином. Вам нравится авиационный бензин? -- Нравится, -- застенчиво ответил Козлевич. Жизнь вдруг показалась ему легкой и веселой. Ему захотелось ехать в Черноморск немедленно. -- И эту бочку, -- закончил Остап, -- вы получите совершенно бесплатно. Скажу более. Вас будут просить, чтобы вы приняли этот бензин. -- Какой бензин? -- шепнул Балаганов. -- Что вы плетете? Остап важно посмотрел на оранжевые веснушки, рассеянные по лицу молочного брата, и так же тихо ответил: -- Людей, которые не читают газет, надо морально убивать на месте. Вам я оставляю жизнь только потому, что надеюсь вас перевоспитать. Остап не разъяснил, какая связь существует между чтением газет и большой бочкой с бензином, которая якобы лежит на дороге. -- Объявляю большой скоростной пробег Арбатов-Черноморск открытым, -- торжественно сказал Остап. -- Командором пробега назначаю себя. Водителем машины зачисляется... как ваша фамилия? Адам Козлевич. Гражданин Балаганов утверждается бортмехаником с возложением на такового обязанностей прислуги за все. Только вот что, Козлевич: надпись "Эх, прокачу! " надо немедленно закрасить. Нам не нужны особые приметы. Через два часа машина со свежим темно-зеленым пятном на боку медленно вывалилась из гаража и в последний раз покатила по улицам города Арбатова. Надежда светилась в глазах Козлевича. Рядом с ним сидел Балаганов. Он хлопотливо перетирал тряпочкой медные части, ревностно выполняя новые для него обязанности бортмеханика. Командор пробега развалился на рыжем сиденье, с удовлетворением поглядывая на своих новых подчиненных. -- Адам! -- закричал он, покрывая скрежет мотора. -- Как зовут вашу тележку? -- "Лорен-дитрих" -- ответил Козлевич. -- Ну, что это за название? Машина, как военный корабль, должна иметь собственное имя. Ваш "лорендитрих" отличается замечательной скоростью и благородной красотой линий. Посему предлагаю присвоить машине название - "Антилопа-Гну". Кто против? Единогласно. Зеленая "Антилопа", скрипя всеми своими частями, промчалась по внешнему проезду Бульвара Молодых Дарований и вылетела на рыночную площадь. Там взору экипажа "Антилопы" представилась странная картина. С площади, по направлению к шоссе, согнувшись, бежал человек с белым гусем под мышкой. Левой рукой он придерживал на голове твердую соломенную шляпу. За ним с криком бежала большая толпа. Убегавший часто оглядывался назад, и на его благообразном актерском лице можно было разглядеть выражение ужаса. -- Паниковский бежит! -- закричал Балаганов. -- Вторая стадия кражи гуся, -- холодно заметил Остап. -- Третья стадия начнется после поимки виновного. Она сопровождается чувствительными побоями. О приближении третьей стадии Паниковский, вероятно, догадывался, потому что бежал во всю прыть. От страха он не выпускал гуся, и это вызывало в преследователях сильное раздражение. -- Сто шестнадцатая статья, -- наизусть сказал Козлевич. -- Тайное, а равно открытое похищение крупного скота у трудового земледельческого и скотоводческого населения. Балаганов захохотал. Его тешила мысль, что нарушитель конвенции получит законное возмездие. Машина выбралась на шоссе, прорезав галдящую толпу. -- Спасите! - закричал Паниковский, когда "Антилопа" с ним поровнялась. -- Бог подаст, -- ответил Балаганов, свешиваясь за борт. Машина обдала Паниковского клубами малиновой пыли.. -- Возьмите меня! - вопил Паниковский из последних сил, держась рядом с машиной. - Я хороший. Голоса преследователей сливались в общий недоброжелательный гул. -- Может, возьмем гада? -- спросил Остап. -- Не надо, - жестоко ответил Балаганов, -- пусть в другой раз знает, как нарушать конвенции. Но Остап уже принял решение. -- Брось птицу! -- закричал он Паниковскому и, обращаясь к шоферу, добавил: - Малый ход. Паниковский немедленно повиновался. Гусь недовольно поднялся с земли, почесался и как ни в чем не бывало пошел обратно в город. -- Влезайте, -- предложил Остап, -- черт с вами! Но больше не грешите, а то вырву руки с корнем. Паниковский, перебирая ногами, ухватился за кузов, потом налег на борт животом, перевалился в машину, как купающийся в лодку, и, стуча манжетами, упал на дно. -- Полный ход, - скомандовал Остап. - Заседание| ← |
» и фильмов, созданных на её основе.
Энциклопедичный YouTube
1 / 3
✪ Я обманул Вас, Адам. Золотой теленок
✪ Золотой теленок фрагмент из фильма
✪ А ну отставить веселье!
Субтитры
Описание персонажа
До событий, описываемых в книге, Козлевич был невезучим вором:
«Антилопа-Гну»
Автомобиль Адама Казимировича играет заметную роль в романе. На нём команда Бендера едет из Арбатова в Черноморск, где живёт Корейко ; машина придаёт солидности директору Черноморского филиала Арбатовской конторы по заготовке рогов и копыт О. Бендеру; ради автомобиля черноморские ксёндзы едва не вернули Козлевича в лоно церкви; на «Антилопе» четвёрка отправляется вслед за Корейко в Среднюю Азию. Катастрофа «Антилопы» - поворотный пункт сюжета: шайка распадается, дальше Бендер продолжает погоню за миллионом в одиночку.
Машина Козлевича столь стара, что даже в первой половине 1920-х годов её появление на рынке «можно было объяснить только ликвидацией автомобильного музея» («Оригинальная конструкция, заря автомобилизма» - восторгается Бендер). Медная бляха с надписью «Лорен-Дитрих» , которую Адам Казимирович приколотил к радиатору машины, ничего не говорит о её настоящем происхождении. Дизайнер и специалист по истории автомобиля Ю. А. Долматовский изучил упомянутые в романе технические подробности и пришёл к выводу, что «Антилопа-Гну» могла быть скорее «
Глава 9. Адам Козлевич становится сыщиком
Компаньоны помчались в Алупку. В пути Остап весело говорил:
Урожайный сегодня день, детушки, не кажется ли вам? Узнали имя сестры фотолаборанта - Елена Карловна Мильх, раз. Повидались и провели беседу с бывшей горничной графини и её «Вадымом», два. Встретили старпома двухшхунника и воочию увидели конец наших смертельных обидчиков и в то же время увидели, как наш нахальный конкурент выбит из седла. Три.
Кого это вы имеете ввиду, командор? - обернулся к нему Балаганов.
Ох, Шура, вы меня иногда удивляете своими здравыми рассуждениями, но часто и своим недомыслием. Кто же у нас конкурент? Конечно же тот самый старпом с «Тринакрии» и «Гализоны».
А Кальцельсон Мишель? - не сдавался Балаганов.
Э-э, как я понимаю, братец Шура, этот греческий негоциант теперь для нас не конкурент, - покачал головой Козлевич.
Вот именно, не конкурент. Что он может предпринять без своего турецкого заданиедателя, - заключил Бендер.
Служебный день во дворце-музее уже закончился. Остап поинтересовался:
Не ушел ли еще экскурсовод Березовский?
Ушел, ушел, товарищи, - ответила служительница, собирая в ящик матерчатые лапти для экскурсантов. - Завтра приходите, он очень знающий экскурсовод, товарищи, - посоветовала она.
Благодарю, уважаемая, - отошел от двери Бендер.
Оставив своих друзей у машины, Остап направился в хозяйственный корпус. Но комнатушка Березовских была заперта. Выглянувшая из двери соседка сказала:
К ним пожаловали важные господин с дамой и они, видать, с ними ушли. По всей вероятности в парк прогуляться, - добавила она.
Остап вернулся к компаньонам и распорядился:
Адам, если вы желаете прогуляться с нами, то определите наш лимузин и в парк.
А что тут определять, Остап Ибрагимович. Вижу нашего знакомого Иваныча, на дежурство вышел.
Вот и классно, поручите ему. Дайте рублевку на водку. Остап и Балаганов устремились по парку. Вскоре их догнал и непревзойденный автомеханик компаньонов. Бендер сказал:
Загадка номер один, братцы. Кто это пожаловал в конце служебного дня к бывшему верному служаке дома Романовых? Важный господин с дамой, - подсказал им затем Остап.
Важный господин с дамой? - задумался Балаганов.
А вы что скажете, Адам?
Козлевич, что было весьма редко, рассмеялся, хлопнул в ладоши и выпалил:
Мишель Кандельсон и та его женушка!..
Верно, командор, как это я сразу не подумал, конечно же, они. Кто бы это еще мог! - победоносно подтвердил Балаганов, как будто не Козлевич, а именно он разгадал этот никчемный ребус.
Компаньоны деловито шагали по одной аллее, по другой, отыскивая глазами Березовских со своими гостями.
Разойдемся, наверное, по аллеям, так быстрее найдем их, - и только это произнес Бендер, как Балаганов закричал:
Смотрите, смотрите, командор, Адам, вот они!
Бендер и Козлевич обернулись и увидели, как по боковой аллее по направлению к ним шли Канцельсон с Анной Кузьминичной, а рядом с ними, к искреннему их удивлению, шли супруги Березовские.
Скорее в боковую аллею, нет надобности, чтобы они нас видели, - скомандовал Бендер и громадным шагом ринулся по тропе, ведущей в сторону. Козлевич и Балаганов заспешили за ним.
Когда отдалились от нежелательной встречи, Остап сказал:
Вот нам и приходится удивляться, компаньоны-акционеры. С чего бы это вновь греческо-турецкому негоцианту разгуливать с бывшим служакой дома Романовых?
Да, Остап Ибрагимович, - Судя по вашему рассказу, как он пожимал плечами и заверял вас, что понятия не имел о последних днях графини перед отъездом, то, конечно, странно такое. Что у него может быть общего с Канцельсоном? - усмехнулся Козлевич.
И я так думаю, командор, - поддакнул Балаганов.
Компаньоны, оставив справа Солнечную поляну, миновали слева разросшийся кедр гималайский, громадный тис ягодный, покрытый темно-зеленой хвоей и красавец платан восточный. И остановились у мостика через овраг, густо заросшего грабом, кленом, ясенем и терпентинным деревом. Отсюда, среди изумрудно-зеленого ковра газона, на фоне придвинувшегося леса и диких обрывов яйлы и шпилей Ай-Петри, открывался изумительный вид. Но им было не до любования красотами природы.
Значит, и вы так думаете, Шура? - спросил Бендер. - Вы правильно думаете, голуби. Но забываете то, что жена Мишеля Анна Кузьминична и тот же самый Березовский долгое время были в графских упряжках. Вот он и пожаловал со своей супругой к нему чтобы выполнить указание старпома с «Гализоны», Вот какое я нахожу объяснение этому, камрады.
Так это так, командор, но очень интересно нам бы узнать, что говорит ему Кальценсон, какие будут у них…
Совместные действия, Остап Ибрагимович, - дополнил Козлевич, вытирая платком рот.
Вот это нам и надо выяснить. Но как? Если меня Анна Кузьминична лицезрела уже…
Женушка Кальценсона меня видела в Севастополе, - усмехнулся Балаганов.
Следовательно, вы, Шура, и я, уже не проходим для слежки, а тем более для контакта с ними. Остаётся…
Остаюсь я, Остап Ибрагимович, - пригладил платком свои кондукторские усы Козлевич.
Вот именно вы, Адам Казимирович. Мы будем знакомиться с их действиями на расстоянии, а вы вблизи их. И по вашей информации мы и будем предпринимать наши шаги, - определил Бендер, и, немного помолчав, он промолвил:
Сегодня ночуем в Алупке. Прошу вас, Адам Казимирович, последовать за нашими поднадзорными. Видите, они остановились возле чилийской араукарии. Пристройтесь поближе, возможно, вам удастся их разговор подслушать. Вас будем ждать в гостинице, господин сыщик.
Пошел, братцы, они уже идут к озеру… - зашагал от своих друзей Козлевич.
Бендер и Балаганов некоторое время наблюдали издалека за ним и своими поднадзорными и, немного погуляв по парку, пошли в гостиницу.
Сняв свои любимые штиблеты, Остап растянулся на кровати и, смежив веки глаз, зевнул, чувствуя, что засыпает.
Треть своей жизни человек проводит во сне. А часть людей и половину её. Некоторые же умудряются спать и того больше.
Сон часто называется меньшим братом Смерти. Такое определение возникает потому, что во сне человек удален от суетливой жизни. А, может быть, понимаются причины естественного характера? Наука лишь немногим меньше двух десятилетий назад заинтересовалась исследованием сна. Результаты этих исследований, к сожалению, еще мало известны широкому кругу. Одним словом, что такое сон, точного определения наука не дает. Но говорит: «Периодически наступающее физиологическое состояние у человека и животных; характеризуется почти полным отсутствием реакции на внешние раздражения, уменьшением активного ряда физиологических процессов».
Вот и всё. Понимаете, как хотите.
Мое дело плохо, - сочувственно сказал вслух Остап, ворочаясь с боку на бок. - И снов порядочных что-то нет…
И ему вспомнился бывший попечитель учебного округа Федор Никитич Хворобьев, с которым он встретился в поисках сарая, где можно было бы спрятать и перекрасить «Антилопу».
Монархиста-одиночку Хворобьева мучили сны. Но не из прошлой его жизни при царском режиме, а сны советского строя, сны о его службы в Пролеткульте, откуда он сбежал. И Бендер сочувственно ему тогда сказал: «… Ваше дело плохо. Раз вы живете в Советской стране, то и сны у вас должны быть советские. Но я вам помогу…"
А помог я ему? - задал сам себе мысленно вопрос Остап. - Пообещал устранить его кошмарные просоветские сны на обратном пути, - засмеялся беззвучно он. - После автопробега… А что я ему говорил? Ах, да, что лечил еще других по Фрейду. Сон, мол, - это пустяк. Главное - это устранить причину сна, толмачил я ему тогда. И подчеркнул, что основной причиной его снов, является самое существование советской власти… Как только Советской власти не станет, старику сразу станет легче… Но в данный момент я устранить ее не могу, у меня просто нет времени - беззвучно продолжал смеяться он. - Быт определяет сознание. Верно. А поскольку клад графини мной еще реально не осязаем, не бытует в моих руках, то и снов о нем нет и быть не может, - подвел итог Бендер своим выводам, засыпая.
Но великий предприниматель, искатель новых миллионов оказался не прав. Вначале Остап видел себя во сне юношей. Он шел по городу Дерибаса, Ланжерона, Ришелье в полуобеденный зной.
Витрины магазинов были прикрыты полосатыми тентами. За ними и стеклами залежалые товары скучали за покупателями, которые предпочитали в этот час теплое кисельное море, а не магазины.
В порту протягивались товарные вагоны, стукаясь тарелками буферов, попыхивали дымом и паром маневренные «кукушки», посвистывали стрелочники.
У причалов стояли иностранные пароходы. Бронзовый Дюк де Ришелье простирал руку к морскому простору, проглаженому, казалось, огромным утюгом его синеву.
Лавки бульваров ломились под тяжестью заморских фруктовых плодов. В бочонках разнообразная рыба хранилась под синими кусками льда.
Пятнистые стволы платанов бульвара дышали зноем. Под аркадой знаменитого оперного театра - ни души. Чугунно-синие скульптуры его безмолвно взирали на раскаленную солнцем площадь.
На углу неподвижно сидел на козлах понурый извозчик в синем кафтане и в клеенчатой шляпе. И красные спицы его дрожек застыли в ожидании седока.
В этот невыносимо знойный день Остап шел по городу. Потом он оказался в большом зале. Сидя на мягком диванчике, рядом с пареньком в форменной одежде.
Вы из реального? - спросил его дружески Остап.
Нет, я из кадетского, - нехотя ответил тот.
Остап присмотрелся и действительно, тот был в форме курсанта кадетского корпуса.
Вы тоже со своими стихами? - спросил еще Бендер..
Да вот… - неопределенно промолвил кадет, тряхнув своим рулончиком бумаг.
О чем они тогда говорили Остап вспомнить никак не мог, но лицо этого кадета Бендер запомнил почему-то очень хорошо, видел его как наяву.
Да, снится то, что вокруг меня в прошлом существовало… - сонно промолвил Остап, вновь засыпая.
Интересно… где это мы с ним встречались после этого? - промолвил вслух великий мыслитель. Он повернулся на другой бок и уснул. И снился ему, по всей вероятности, уже не город Ришелье, Дерибаса и Ланжерона, а совсем другой. Видел он себя в парадной столовой Воронцовского дворца. Он сидел за длинным полированным столом, богато сервированным дорогой посудой и приборами. Напротив его похаживала вдоль стола дама аристократического вида. Остап спросил:
Вы графиня Воронцова - Дашкова? Елизавета Андреевна?
Разумеется, сударь, - ответила женщина смеясь.
О, графиня! Где же ваши золотые и серебреные кубки итальянских и французских мастеров прошлого века? Ваши спрятанные драгоценности?
Графиня, продолжая смеяться, ответила:
Ищите. Найдете, по праву ваши будут.
Так где же?! Где?! - криком спросил Остап её.
Но, удаляясь из зала, продолжая смеяться, графиня указала рукой вниз, и исчезла из видимости. И сколько Бендер не напрягал свой взор, привстав из-за стола, графини он больше не видел. Но еще уловил:
Ищите, ищите… - еле слышимые слабеющие слова откуда-то издалека, будто из поднебесья.
Бендер проснулся. И не только проснулся, а сразу же вскочил с постели. Неясным взглядом обвел комнаты.
В комнате он спал один. Балаганов с Козлевичем спали в соседней. Бендер встал и прошел к ним. Его друзья-единомышленныки мирно спали. Когда он приоткрыл дверь, то увидел что постель Адама Казимировича была нетронутой. А на другой кровати, богатырски посапывая, спал Балаганов. И Остап вспомнил, что Козлевич предавался любовному порыву и в эту ночь пребывал на свидании со своей молодой полькой. После встречи с ней в ресторане, когда уехал ее кавалер, а она пребывала еще в санатории, то он, обуреваемый любовным угаром, - всё свободное время свиданичал с ней.
Ищите. Найдете, по праву ваши будут… - промолвил вслух слова графини-призрака Остап, сонно глядя на смотревших на него своих компаньонов.
В гостиницу Адам Казимирович возвратился уже ночью и под изрядным хмельком. И вот что он рассказал своим «братцам»…
… Что говорили между собой поднадзорные до слежки за ними, Адам Казимирович не мог, разумеется знать. А когда пристроился неподалеку, то услышал:
Я набираюсь смелости, Петр Николаевич и Ксения Алексеевна пригласить вас отужинать в ресторан по случаю нашей второй встречи, - с поклоном приглашал греческо-турецкий негоциант.
Отчего же нет? Что ответим любезнейшая Ксения Алексеевна, на приглашение? - взглянул на супругу Березовский.
О, как давно, мы бывали в обществе, - вздохнула дама. - И хотя не в то общество, в какое вы нас приглашаете, но всё же… Я не отказываюсь, господа.
Весь этот разговор, наострив, как говорится, до предела уши, слышал новоиспеченный агент великого предпринимателя, Адам Казимирович. Он проследил, как две пары вошли в ресторан, где заливался модной мелодией небольшой оркестрик. Видел как дамы и их кавалеры уселись за четырехместный стол, как к ним подскочил официант и начал угодливо принимать заказ. Козлевич уселся за соседний стол, но разговор поднадзорных он уже не мог слышать. Говорили они негромко, а если бы и громко, то их слова заглушала музыка. Наблюдающий за ними тоже сделал заказ и решил скрасить не только свое одиночество, в этот, час, но и нахлынувшее на него сентиментальное настроение. Когда оркестр заиграл любимый им полонез Огинского.
Козлевич пил и в такт мелодии покачивал свой корпус. А когда оркестр закончил играть полонез, он осушил очередную рюмку водки, вытер усы салфеткой, встал и подошел к паре сидящей за отдельным столом.
Прошу пани и пана извинить меня, но не поляки ли вы? - обратился он к ним по-польски.
Кавалер молоденькой дамы засмеялся и ответил по-русски:
Нет, нет, товарищ, не поляки мы. А что вас побудило спросить это? - доброжелательно посмотрел на Козле-вича он и взглянул на смеющееся личико своей дамы.
Я видел как вы заказывали любимую мою музыка, волшебный полонез Огинского, и я подумал…
Девица вдруг сказала Козлевичу по-польски:
Он не поляк, но я полька. Полонез Огинского тоже мой любимый.
Адам Казимирович зашевелил свои усы над улыбающимися губами и промолвил:
Очень приятно это слышать, пани. Разрешите представиться, Адам Каземирович Козлевич.
Очень приятно, пан. Барбара Пшишевская, - склонила чуть голову представилась полька, не вставая с места.
Прекрасно… Ну, коль уж завязывается знакомство, то разрешите и мне представиться, - встал кавалер Пшешинской. - Евгений Владиславович Голубев, - кивнул он головой в знак подтверждения.
Очень приятно…
Не угодно ли присесть к нашему столу? - пригласил затем Голубев. - Я как вижу вы в одиночестве здесь.
Нет-нет, благодарю вас, благодарю, - поспешил отказатья Козлевич. - Время позднее и мне пора…
Адам Казимирович увидел, что его поднадзорные расплачиваются и собираются уходить. Оставаться ему в ресторане никак было нельзя.
Мы будем рады видеть вас, Адам Казимирович, - улыбаясь сказала по-польски Барбара. - Мы отдыхаем здесь в санатории «10 лет Октября». Приходите, пожалуйста, в гости, прошу вас. Корпус девятый, это Шуваловский корпус, палата - четыре.
Да, да, милости просим, Адам Казимирович, - вынужденно пригласил его и Голубев, ревниво посматривая на свою даму.
Очень вам благодарен за приглашение, возможно, воспользуюсь им, - склонил высокосветски усатую голову непревзойденный автомеханик и заспешил за своими поднадзорными, которые уже выходили из зала.
Держась в тени, он проводил их до хозяйственного корпуса дворцового комплекса и определил, что Канцельсон и его супруга остановились на постой у Березовских.
Вот что подробно поведал Адам Казимирович своим «братцам», возвратясь в гостиницу. Рассказывая, он часто попивал маленькими глотками из графина воду. От изрядного количества выпитой водки и остроперченого шашлыка его одолевала жажда.
Утром компаньоны проследили, как Березовские проводили своих гостей, и когда Петр Николаевич направился на службу, его встретил Бендер и, пожелав ему доброго утра, сказал:
Случайно видели вас вчера в парке в обществе Канцельсона Петр Николаевич. Что за причина, что он вновь посетил вас?
Вот-вот, я полагал, что вы объявитесь с таким вопросом. Убедительно просил меня, снять копию плана главного корпуса дворца.
Что я… Разумеется, пообещал. Но когда он объявится вновь, я ему скажу, что мне категорически запретили перерисовывать этот план. А если ему угодно, то этот план под стеклом висит в проходном вестибюле центрального корпуса. Там, где и проходят группы наших экскурсий. Вот пусть и постарается как-то сам срисовать этот план… Вот так я ему и скажу тогда. И вот еще что… - помолчал он немного. - Вчера была во дворце бывшая горничная графини Екатерина Владимировна. С супругом своим. Поговорили о том, о сем, о жизни. Я не мог уделить им много внимания. Так как меня торопила служба. Но я заметил, когда проводил вторую группу, то увидел, как её муженек и она очень внимательно рассматривали этот самый план центрального корпуса дворца. Я сделал вид, что я их не замечаю и поторопил экскурсантов следовать за мной.
Любопытно, любопытно… - протянул Остап. - Значит, интересуются конкуренты, Петр Николаевич. Знать бы, что они знают и что затевают.
Ох, Богдан Османович, трудно сказать. Как я понял, сокровища покойной графини Воронцовой-Дашковой многим не дают покоя. Ну, не извольте обидеться, но мне пора принимать группу, - раскланялся с Бендером Березовский.
До свидания, уважаемый Петр Николаевич, до свидания. Весьма вам благодарен. При надобности, я к вам обращусь. Привет глубокочтимой Ксении Алексеевне.
Непременно передам, непременно, Богдан Османович.
Остап вернулся к своим единомышленникам, поведал им узнанное подробно и сказал.
Вот вам и объяснение визита сюда старпома «Тринакрии»-«Гализоны» и Канцельсона со своей супругой. Старпом дал ему задание, а Мишель, чтобы выполнить это задание и обратился к тому же Березовскому. Всё, детушки, здесь нам пока делать нечего, план дворца… Да, вот что еще, камрады, планом дворца интересовалась Екатерина со своим «Вадымом», поэтому они и приезжали сюда…
Конечно же неспроста, я же говорил, - вставил Балаганов.
Верно, не для воспоминаний о своей прежней службе, - погладил усы Козлевич.
А вот если план понадобится нам, мои верные помощники то мы незаметно перерисуем его в три руки.
Каждый свою малую часть, а потом и соединим.
А-а, как и тот текст в нашей беспроигрышной лотереи, - захохотал Балаганов.
Да, как тот текст, детушки. Шура, перерисовывает левую часть плана, я - центральную, а вы, Адам, правую, - пояснил Остап.
Шутя и балагуря компаньоны в этот день расстались с Алупкой, с её историческими достопримечательностями и вернулись в Ялту.
| |
- Адам! - закричал он, покрывая скрежет мотора. -
Как зовут вашу тележку?
- «Лорен-Дитрих», - ответил Козлевич.
- Ну, что это за название? Машина, как военный
корабль, должна иметь собственное имя. Ваш
«Лорен-Дитрих» отличается замечательной скоростью
и благородной красотой линий. Посему предлагаю
присвоить машине название - Антилопа. Антилопа-Гну.
Кто против? Единогласно.
© И. Ильф, Е. Петров, «Золотой телёнок»
А ведь «Лорен-Дитрих» существовал на самом деле, как и ничейный дядя «Студебеккер».
Вскоре после публикации знаменитого теперь романа Ильфу и Петрову здорово влетело от властей за созвучие марки самобеглого экипажа жуликов с ленинским Роллс-Ройсом и одинакового отчества их шофёров - пана Козлевича звали Адам Казимирович, ленинским же шофёром был, как известно, Степан Казимирович Гиль. Насилу братья-литераторы оправдались. А ведь Лорен-Дитрихи в дореволюционной России, да и не только, ценились не ниже легендарных Ройсов…
Марка Лорен-Дитрих (в оригинале пишется Lorraine-Dietrich ) в 1905 году была присвоена автомобилям, выпускавшимся на новом заводе, принадлежавшем барону Эжену де Дитриху. Старое предприятие находилось в принадлежавшей немцам Лотарингии, в городе Ниденбронн. Оно занималось выпуском железнодорожного оборудования, а затем автомобилей под маркой De Dietrich . Новый же завод открыли в 15 километрах от границы, в Люневилле. Автомобили, выпускавшиеся на нём, настолько отличались от ранних конструкций, что владельцы завода решили подчеркнуть это сменой марки, добавив к ней фамилию нового компаньона и по совместительству главного инженера.
Козлевич, несомненно, хотел для привлечения клиентов «омолодить» свой моторизованный экипаж, и поэтому украсил его радиатор эмблемой более новых и престижных Лорен-Дитрихов, на которой красовались лотарингский крест, аисты и аэропланы.
Лорен-Дитрихи вскоре заставили говорить о себе, одерживая победы в гонках как на кольцевой трассе, так и на дальней марафонской дистанции. Машина этой марки победила в гонке Москва–Санкт-Петербург в 1913 году и сразу после финиша приняла участие в автомобильной выставке.
Но и ранние De Dietrich пользовались солидной репутацией – ведь участие в их разработке принял Этторе Бугатти. Впоследствии он стал мировой знаменитостью, а тогда ему было всего 20 лет и за плечами он имел лишь небольшой опыт работы на маленьком заводике Prinetti&Stucchi в родной Брешии. Впрочем, талант сам решает, когда ему проявиться. Первые De Dietrich имели змеевиковый радиатор в виде медной гофрированной трубки, который начищали до блеска, цепной привод ведущих колёс.
Короткая база обеспечивала Дитрихам манёвренность, нелишнюю на гоночной трассе, но дорожные варианты представляли собой слегка улучшенные варианты гоночных со всеми вытекавшими последствиями. В частности, можно было установить лишь один тип кузова – съёмный, типа «тонно». Пассажиры попадали в него через дверцы, служившие одновременно спинками сидений.
«Тонно» имело ещё одну особенность - на него крайне сложно было установить складной матерчатый или кожаный верх для защиты от дождя, поэтому обходились балдахином на стойках. Этот балдахин нередко украшался бахромой.
Вот такая она была, «Антилопа-Гну» - высокая, неуклюжая, помпезная, как старинная карета, с большими задними колёсами, огромным клаксоном и ацетиленовыми фонарями. Но были люди, ценившие эти старинные самоходные экипажи. Ещё до революции их признавали музейными ценностями. А когда музейные фонды попали на рынок, то их приобретали разные люди – например, зощенковский персонаж, которому достались царские сапоги. Не исключением был и Козлевич, купивший раритет с целью заняться на нём частным извозом.
Известные иллюстрации и реплики «Антилопы», например, машина, стоявшая в фойе ресторана «Золотой Остап», основаны скорее на описаниях поздних Лорен-Дитрихов. К слову, фирма благополучно пережила Первую Мировую и в 1923 году разработала скоростную спортивную модель 15CV . Эта машина была предназначена для побед в гонках, прежде всего 24-часовом марафоне на трассе Ле Мана. Она выиграла его дважды - в 1925 и 1926 году, став первой машиной, выигравшей знаменитую гонку дважды, и первой, победившей два раза подряд.
