Кратко о статье: Верхом на ракете В современной фантастической литературе немало направлений: научная фантастика, фэнтези, киберпанк, юмористическая фантастика... Критики, выделяя из этих жанров более и менее "серьезные", зачастую пренебрежительно относятся к одному из самых читаемых - к фантастике боевой, или "космической опере", как ее называют за "сериальность", по аналогии с телесериалами - "мыльными операми". Однако читателя, по какой-то неведомой критикам причине, больше интересует содержание новой книги любимого цикла, чем их субъективные рецензии...

Верхом на ракете

Жанр космической оперы

В совреме нной фантастической литературе немало направлений: научная фантастика (часто сокращаемая до "НФ"), фэнтези, киберпанк, юмористическая фантастика... Критики, выделяя из этих жанров более и менее серьезные, зачастую пренебрежительно относятся к одному из самых читаемых - к фантастике боевой, или космической опере, как ее называют за сериальность, по аналогии с телесериалами - "мыльными операми". Однако читателя, по какой-то неведомой критикам причине, больше интересует содержание новой книги любимого цикла, чем их субъективные рецензии... Прежде чем ругать весь жанр в целом, следует разобраться, что он из себя представляет.

С делением литературы на роды и виды всегда была, что называется, беда. Чтобы не вносить свою лепту в путаницу и неразбериху, сразу условимся не давать четких определений. "Они ведь все, очкарики, такие. Им главное название придумать. Пока не придумал, смотреть на него жалко, дурак дураком. Ну а как придумал какой-нибудь гравиконцентратор, тут ему словно все понятно становится, и сразу ему жить легче," - иронизировали братья Стругацкие в "Пикнике на обочине". Не будем уподобляться - будем работать с тем термином, что у нас есть. Есть у нас понятие "космическая опера", к которому фантастоведы уже успели отнести (не всегда аккуратно) немаленькое количество литературных произведений. О художественном уровне этой литературы мы говорить не собираемся, не желая отнимать хлеб у вышеупомянутых критиков. А говорить будем об истории возникновения и отличительных чертах явления.

Марсиане на тропе войны

Я склонен рассматривать космическую оперу, как приспособившийся к новому времени жанр приключенческого романа. Наша опера среди непосредственных предков имела авантюрный и исторический виды романа (что часто одно и то же, благодаря смеси самих видов). Добавленный в автоклав фантастический ингредиент в виде пары инопланетных монстров, космического корабля и новейших средств для выживания в агрессивных атмосферах (от скафандра до модернизированного "смит-и-вессона") привел к появлению нового жанра, достаточно жизнеспособного, если судить по прилавкам книжных магазинов.

В жанре давно появились свои классики, свои поджанры и подвиды. Не без оснований принято считать специалистами и даже отцами-основателями космической оперы Эдгара Райса Берроуза, Эдмона Гамильтона и Эдварда Эльмара "Дока" Смита. Причем первые двое взялись за дело столь масштабно, что Э. Гамильтон даже дошел до сознательной самопародии, высмеяв в рассказе "Невероятный мир" штампы жанра, формированию штампов которого он сам посвятил немало сил и времени.

Это они, отцы-основатели, поняли, что на планете Земля писателям авантюрных книг ловить уже нечего и некого. Настоящему герою без страха и упрека, но с большим благородным сердцем, развернуться по-настоящему негде. А потому авторы отправили его за счастьем, вечной жизнью, большими деньгами, любовью красоток, словом, за головокружительными приключениями в открытый космос.

Для начала - в пределах Солнечной системы. Луна, Венера и Марс просто-таки требовали, чтобы фантазия писателей разместила на бескрайних просторах видимых в телескопы планет разнообразные народы. Эти народы либо изнывали под гнетом узурпаторов, тиранов и самодуров, либо реализовывали жестокие планы агрессии на беззащитную Землю, где хотели, опять же, узурпировать власть и тиранить земное население. В дальнейшем та же самая фантазия авторов перенесла действие многотомных фолиантов к другим солнцам и планетам. Жанр расцвел и заколосился циклами - о марсианах, о ленсменах, о звездных королях и капитане Фьючере, наконец.

Старый герой нового времени

Уже первые романы, публикуемые в лучших традициях детективных новелл по частям (несколькими томами) вызвали немалый интерес читающей публики. Герои этих произведений изменились внешне (по сравнению с авантюрными прототипами), не претерпев существенных изменений внутренних. Это опять были давно полюбившиеся, но слегка поднадоевшие благородные разбойники рыцарских романов и вестернов. Из средневековых городов, с океанских просторов и прерий они вырвались в космос. И обрели второе дыхание в космическом вакууме и атмосфере других планет, не всегда здоровой для человека.

Впрочем, научные тонкости писателей интересовали мало. Важен был антураж, экзотика окружения, внешние побрякушки и мудреные названия, доселе не употреблявшиеся. На вооружение взяты новые материалы с мудреными, но почти земными ("ультралиддит", "келимит") именами, новое оружие (модификации "Разрушителя") и даже новый типаж героя. Из материалов изготавливаются скафандры и звездолеты, оружием можно уничтожать целые армии и звездные системы, а сам персонаж уже не авантюрист и не джентльмен удачи. Теперь он - уволившийся в запас офицер регулярной армии, или журналист, или, реже, молодой ученый. Вне зависимости от профессии герой красив суровой мужской красотой, мускулист, уделяет внимания спорту, предпочитая шахматам бокс, стрельбу и фехтование. Непонятно, когда персонаж успевает, помимо тренировок, читать умные книги, заниматься наукой (для общего развития), шляться по барам, и, собственно, работать - в газете, лаборатории или воинской части.

А читатель и не обязан этого понимать! Он должен восхищаться количеством дарований героя и ощущать себя где-то в чем-то ему сродни. Представить себя в шкуре персонажа совсем несложно, потому что автор пишет не об очередном заморском принце, а о простом парне с Пятой авеню, которому выпала сомнительная удача сражаться за честь инопланетной принцессы или решать судьбы никому не нужных звездных империй.

Полеты на дрынолетах

У выдуманных миров космической оперы есть неповторимая общая черта. Высокие технологии уживаются с вполне архаичным социальным устройством описываемого общества. Получается этакий космический Камелот, в котором рыцари отправляются на поиски Грааля не в седле верного скакуна, а в удобном кресле пилота межзвездного крейсера. Представьте себе героя вестерна на борту пиратского галеона, со световым мечом на боку и учебником квантовой физики под мышкой. Впрочем, учебник не обязателен, но строго обязательно, чтобы галеон мог летать меж звезд со сверхсветовыми скоростями, а его пассажиры всегда оставались бы живы. Вот, собственно, наиболее распространенное и, я бы сказал, каноническое (и слегка конан ическое) представление о жанре космооперы. Подходит оно как для трудов зарубежных зачинателей жанра, так и для классики советской литературы - "Аэлиты" Алексея Толстого.

Есть и еще одна интересная жанровая черта. Персонаж эпохального романа Э. Р. Берроуза "Принцесса Марса" попадает на Красную планету весьма невразумительно. То ли он вообще умер и воскрес на новом месте, то ли впал в транс и перенесся в пространстве, как в свое время уже переносился (правда, во времени) прямиком ко двору короля Артура один небезызвестный янки из штата Коннектикут. Герой не менее важного для жанра космооперы романа Э. Гамильтона "Звездные короли" в мир далекого будущего и галактических империй транспортируется в результате почти научного эксперимента, также отдающего мистикой и авторским произволом. И только супермены А. Толстого полетели на Красную планету на вполне материальном космическом корабле, используя новейшие разработки научного гения, пока малоизвестного инженера с лосиной фамилией. Неужели сказывается материалистическое мировоззрение, без которого представить себе советскую книгу невозможно? Только ли? Герои американских коллег самозабвенно отдаются приключениям, для них поменялся лишь антураж.

Главный герой "Звездных королей" вообще рад (хоть и напуган поначалу) побыть принцем - еще бы, после работы страховым агентом на матушке-Земле! Это мечта маленького человека, прекрасно выраженная в известной картине Бориса Вальехо. На ней узкоплечий лысеющий джентльмен в очках, сидя в мягком кресле, под которым свернулся малокалиберный пушистый домашний пес, читая нечто с листа бумаги, представляет себя атлетом с мощным мускулистым голым торсом, большим топором в больших мускулистых руках, крепко стоящим на крепких мускулистых ногах, у которых угрожающе застыл крупный лохматый зверь собачей породы.

А вот персонаж Берроуза продолжает ту же воинскую службу (он был солдатом на Земле), только на другой планете, и, волею обстоятельств, здорово повысившись в звании. Более никаких изменений в характере, мировоззрении и моральном облике героев не происходит, зато нам показывают карьерный рост и смену места службы. Это значит, герои практически не меняются, попав в фантастические обстоятельства. То же самое - с красноармейцем Гусевым: он начинает на Марсе форменную революцию. Он ее начал бы где угодно, хоть у пчел в улье, хоть у муравьев в муравейнике.

Из сравнения этих, на первый взгляд, разных произведений, получается, что важны в них прежде всего аксессуары - то есть сочетание фантастического оружия и старого канона от Александра Дюма, Рафаэля Сабатини и Карла Мая. Качественного, знакового изменения нет и в быте персонажей. Зато количественные преобразования должны захватывать дух. Если империя - то не страна, а целая планета, или система планет, или даже Галактика. Скорости космических кораблей и расстояния, на которые они летают, соответствуют размаху Империи. Оружие, если и не всегда - массового поражения, то обязательно - страшной убойной силы.

Кстати, роман Толстого, несмотря на свою увлекательность и космооперный антураж, гораздо ближе к научной фантастике и зарождающейся ее разновидности - фантастике космической. Пусть автор мало внимания уделяет тонкостям организации полета на Марс, зато он делает это красочно и наукообразно. Скупые упоминания о научных данных призваны сделать картинку реальной, живой, создать иллюзию важности не приключений, как таковых, а важности уникального научного эксперимента.

А вот у коллег из-за океана, конечно, важнее приключения. Отсюда и необязательность научного обоснования перемещений в космическом эфире, принципа действия приспособлений и оружия. Автору надо, чтобы непонятные излучатели, установленные на носу звездного крейсера, изничтожали пространство, чтобы марсиане использовали холодную энергию растений, чтобы на Марсе жили две малопохожие друг на друга расы... Раз надо - значит надо. Но мелкие различия в подтексте произведений - лишь исключение из правил. И в зарубежной, и советской фантастике 20-30-х годов мы видим общие черты. Именно в них проявляются признаки жанра.

Сказочный элемент и ранее был немаловажен при описании приключений звездных рыцарей. Короли и королевы с принцессами появились в космической опере не столько из авантюрно-исторического романа, сколько из сказок. А жукоглазые монстры, намеревающиеся то ли съесть принцесс, то ли вступить с ними в противоестественные (с точки зрения принцесс) отношения, приходятся родственниками Черным колдунам, Кощеям Бессмертным и, разумеется, Драконам. Рыцарь в сияющем скафандре от такого же граальщика в сияющих доспехах существенно ничем не отличается.

А тут еще и кинематограф предложил свой вариант космической сказки, к тому же - очень успешный. В "Звездных войнах" мифологическая подоплека настолько неприкрыта, что за коллективное бессознательное зрителей можно не беспокоиться: каждый получит то, что сам ожидает. Космическая опера как современная сказка, разворачивающаяся не в декорациях прошлого (для этого придумали другой термин - фэнтези), а в декорациях будущего, отражала изменения в духовной жизни общества. Если уж Австралия и Великобритания заговорили о возможности регистрации новой религии - "Ордена джедай", то такая популярность старого сюжета в новых одеждах говорит об огромном потенциале.

Тут мы опять столкнемся со сложностями классификации. Как справедливо заметил Кирилл Еськов, "автор решительно не понимает, почему космические приключения Командора-кремень-мужика, Стажера-недотепы и Ксеносоциолога-красавицы-дзюдоистки, разносящих из бластеров киборгов-убийц, дабы не дать Тоталитарной Империи Железной Звезды пустить в ход Большой Схлопыватель Пространства, есть "НФ", тогда как квест Рыцаря-кремень-мужика, Принца-нищего и Ведьмы-белой-и-пушистой, рубящих в гуляш раскосых гоблинов Черно-бурого Властелина, следует относить к принципиально иному жанру, фэнтэзи".

Современная космоопера практически чужда расизма и ксенофобии. Конечно, в ней, как и в фэнтези, как в любой сказке, есть место тварям, злобным по определению, видящим цель своей жизни в порче жизни другим. Но чаще всего речь идет о борьбе Добра и Зла внутри народа или индивида, в выборе своего Пути. Подобного влияния дальневосточной философии мы не встретим у творцов космоопер 20-40-х годов. Теперь акцент сместился. На первом месте не приключения, хоть без них и никуда, и даже не технические средства. На первом месте - индивид со своими страданиями, которые, конечно, неминуемо вызывают приключение. Новый супермен если и похож на мускулистого бронзовокожего красавца без царя в голове, то только на первых порах. Очень быстро его по этой голове стукнут физически или морально: прикладом тяжелого бластера, рукоятью светового меча или твердым доводом в философско-житейском споре, и придется герою проходить обряд инициации со всеми необходимыми ритуалами... То есть, перед нами хоть и супермен, и спаситель Мира, но... в будущем, когда осознает свой Путь. Старые герои 20-х годов рефлексией не отличались, без раздумий применяли имеющийся арсенал и сломя голову мчались спасать принцесс от насилия, а империи - от разрушения. Нынешний же супермен империю, как аппарат подавления свободы личности, наоборот, норовит разрушить. Так, для начала карьеры...

Ждите нас, звезды!

Теперь переместимся к родным пенатам и окинем взором отечественных представителей жанра. Вначале упомянем роман "Фаэты" А. Казанцева. Хотя и прописывали книгу по ведомству космической НФ, да уж слишком много в нем от "Аэлиты" и псевдонаучных приключенческих романов 20-30-х годов ХХ в. Любимая красная планета, прекрасные марсианки, жестокие злодеи, громкие научные гипотезы и шпионско-авантюрный сюжет, с неизменным "наши победили!" в конце дают право трактовать похождения землян и фаэтов как махровую космооперу. Что является комплиментом роману.

Персонаж, получивший позже титул Лорда, и на родной Земле отличался умом, сообразительностью, крепкой мускулатурой и, в целом, хорошей физической подготовкой. Но попав в положение, сходное с тем, в котором оказались упомянутые герои Э. Гамильтона или Э. Р. Берроуза, он и ведет себя иначе, и выглядит гораздо большим лопухом. В связи с чем он вынужден импровизировать, развиваться, попутно используя свое варварство на благо себе и делу Добра (как ему сказали). Сей супермен романтичен, ироничен (в том числе и самоироничен, что для его предыдущих воплощений было немыслимо!), способен колебаться при принятии решений, испытывает неуверенность в себе и оказывается довольно щепетилен в выборе средств достижения цели. Однако в критической ситуации он уже ничем от берроузовского Эрика Джона Старка и, например, говардовского Конана (варвар же!) не отличается. Дерзнувшие встать у него на пути становятся трупами. Если немного из другой оперы, не космической - "Видно было, где он шел"...

При всем при том герой частенько иронизирует над своим положением, над тем, что попал в космическую оперу! Требуемый жанром пафос постоянно снижается авторскими комментариями и нестандартными, перевернутыми с ног на голову вариантами разрешения канонических жанровых задач.

Важной становится не только личность главного героя, его душевные терзания и обогатившийся внутренний мир, но и идея (порой даже не одна), каковой пребывание на страницах сугубо развлекательной литературы долгое время было заказано. Идей (пусть и в зачаточной форме) может быть много: толерантность, прикладной гуманизм, ответственность...

Такого углубления не избежал и Роман Злотников в своей трилогии, открываемой романом "Шпаги над звездами", написанной не то что по канонам, а почти по лекалу традиционной космической оперы; правда, в его версии больше заимствований из романов Р. Сабатини. По крайней мере, поначалу, а потом во всей красе развернется многофигурное полотно в духе "Звездных королей", но не в пример масштабнее и красочнее. Литературные вселенные изрядно расширились к началу XXI века по сравнению с первой половиной века двадцатого.

О скитаниях вечных и о Земле

По мнению В. Ревича, жанр космической оперы ничем новым нас порадовать не способен. Однако, как это бывает со многими значительными явлениями культуры, пропасть в прошлом этот отпрыск фантастической литературы не собирается. Ему есть о чем вспомнить и чему поучиться у других. В этой статье ни слова не сказано о творчестве Френсиса Карсака, Роберта Асприна, Лоис Макмастер Буджолд, Стивена Дональдсона, Орсона Скотта Карда, Барри Лонгиера, Майка Резника, Джека Венса (который без стеснений назвал один из романов "Космическая опера"), Френка Херберта, Ольги Ларионовой, Генриха Альтова, Ивана Ефремова. Не владея четвертым измерением, нельзя объять необъятное. Из российских авторов, обративших взор от псевдосредневековья и дремучих лесов в звездные дали, я также выделю Сергея Синякина, Владимира Васильева, Алексея Барона, Александра Громова.

Если учесть, что каждый автор в состоянии написать не одну, не две, а очень много книг об одном и том же герое или мире, то разумно предположить две вещи. Во-первых, в одной статье обо всех, как ни старайся, не расскажешь. Во-вторых, обилие авторов, пашущих ниву космической оперы и возделывающих сопредельные огороды, указывает на новое рождение старого жанра. А появление откровенно юмористических произведений пародийно-философского и попросту хулиганского характера (уже ставшие классикой рассказы Бориса Штерна о Бэле Аморе и, к примеру, "Чужой среди своих" Г. Л. Олди) свидетельствует о том, что не за горами уже и кризис, раз пародии появились...

Не буду останавливаться на книжных новинках, появившихся в последнее время, и вполне законно отвечающие космооперным требованиям, определенным в настоящей статье. Читатель без труда найдет новинки в бумажно-печатном (см., кстати, их анонсы в нашем журнале) или электронном варианте. Как видно, история совершила очередной виток и бесшабашные (на первый взгляд) герои снова в моде. Почему? Может быть, согласимся с Б. Н. Стругацким, чьи слова вынесены в эпиграф? Или с С. Лукьяненко, который заявляет: "Все направления фантастики - и космическая опера, и киберпанк, и галактический детектив - только формы. А вопрос не в том, какой формы сосуд, но в том, что ты в него поместил - воду, вино или уксус"? Писать стали лучше? Или читатель сделался менее разборчив? Вопросы, над которыми, на мой скромный взгляд, стоит подумать.

Один господин, входящий в фантастические круги, примерно так ответил на вопрос о том, верит ли он в летающие тарелки: "В двенадцатом веке видели Град Небесный и ангелов светозарных, в двадцатом - инопланетные космические корабли и пришельцев"...

Традиция космической оперы хоть и сформировалась на Диком Западе, но и у нас в эпоху зарождения жанра появились вписывающиеся в него произведения. Выйдя в период 20-30-х годов ХХ в., они не вошли в историю благодаря активному вмешательству цензуры и прочему давлению идеологических ценностей. Кто сейчас помнит и знает имена авторов и названия российских космических опер того времени, кроме специалистов? Кроме Алексея Толстого с "Аэлитой" и назвать-то некого, а ведь были фантасты, были их книги.

Думаю, что не только нынешним двадцатилетним, но и их папам-мамам вряд ли что говорят имена Богданова, Гончарова, Муханова - все это современники Толстого. Роман Александра Богданова "Красная звезда" (написан в 1908 г.) ближе к жанру утопии, но попробуйте мне доказать, что в космоопере нет места утопии. Пронизанные революционным духом романы Виктора Гончарова ("Межпланетный путешественник") и Николая Муханова ("Пылающие бездны"), конечно, нельзя отнести к шедеврам литературы, но знать историю советской космооперы настоящим фанатам фантастики полезно. Если произведения Богданова еще можно найти в относительно свежих изданиях (хотя и придется побегать по библиотекам), а его труды изучаются в гуманитарных ВУЗах, то с творческим наследием Гончарова и Муханова ознакомиться затруднительно. Даже с помощью Интернета. А в страшные 1940-е годы, когда вышла из печати эпопея о Джоне Гордоне, Советской России было, мягко говоря, не до фантастики звездных просторов...

Русский перевод мемуаров астронавта Майка Маллейна, и спустя полгода появилась любительская начитка (iTunes , ВКонтакте , PodFM , Podster) энтузиастом космоса и аудиокниг Александром Фроловым.

ВАЖНОЕ ПРИМЕЧАНИЕ: Начитка выполнялась без согласования с издательством, как некоммерческий проект. Издательство и владельцы авторских прав могут потребовать убрать контент из публичного доступа, рекомендую поторопиться ознакомиться.

Майк Маллейн на тренировках работы в открытом космосе, здесь и далее фото с личного сайта

Человек и мемуары

Майк Маллейн заболел космосом в 12 лет, когда над его головой в 1957 году пролетел первый спутник. После этого целое поколение начало строить модели ракет.

Всю свою жизнь Майк хотел построить так, чтобы стать астронавтом. Дефект зрения перекрыл ему самый очевидный путь в военные летчики. Но он не сдался, став в итоге оператором вооружения (вторым членом экипажа в некоторых самолетах) и совершив 134 боевых вылета во Вьетнаме.

Программа Спейс Шаттла создала места для астронавтов, которые не могли быть пилотами, и Маллейн смог пройти в первом же наборе и совершил три полета (STS-41D, STS-27 и STS-36) Мемуары Маллейна в яркой, местами неприличной, профессиональной и очень смешной манере рассказывают об этом этапе американской космической программы.

После завершения карьеры астронавта Маллейн стал оратором-мотиватором, написал несколько книг и продолжил приключения своего детства, путешествия, став альпинистом.

Маллейн рано женился и счастливо женат до сих пор. У него трое детей и шестеро внуков. Семейные отношения и срез американского общества очень любопытно показаны в мемуарах.

Аудиокнига

Вкусы у всех разные, но лично мне озвучка понравилась. Голос хорош, дикция четкая, роли в диалогах различимы, фоновая музыка и звуки приятны почти до эффекта ASMR . Отдельно хочется отметить то, что Александр подошел к делу с душой и не пожалел труда - на нужных местах в книге аудиозапись гибели Гриссома, Уайта и Чеффи на "Аполлоне-1", аудио того самого старта STS-41D и другие исторические звуки. Аудио "Спутника-1" выбрано менее привычное, но это не страшно. Также очень хорошо воспринимаются примечания, поясняющие основной текст, без них книгу было бы сложнее понимать - и авиационные термины и культурные аспекты Америки 80-х будут очевидны далеко не всем.

Большое спасибо Александру за подаренную нам возможность новой грани восприятия отличной книги.

Космическая программа с самого своего начала не просто вызывала интерес во всем мире, а долгие годы была еще одним из нагляднейших примеров гонки между сверхдержавами во времена Холодной войны. Разница "там" и "здесь" была практически во всем, начиная даже со слов, которыми называли тех, кто покорял космос. У нас строили тяжелые ракеты, американцы же пошли по другому пути - и разработали шаттл. Сейчас эта программа уже свернута, но за тридцать лет своего существования она вызвала немало внимания к себе, а еще больше - критических замечаний. Вот о том, что за зверь такой этот космический шаттл, как жили и работали астронавты, почему в итоге случились катастрофы "Челленджера" и "Колумбии" и рассказывает Майк Маллейн. Рассказывает патологически честно.

Сразу скажу: рассказчик вряд ли вам понравится. Если вспомнить прекрасную книгу Криса Хэдфилда о работе на МКС, то там рассказчик покорял тебя практически с первых страниц. Здесь такое вряд случится. Маллейн - шовинист, карьерист и нередко отпускает весьма скабрезные шуточки, причем в каких-то особенно лютых байках начинаешь подумывать, а не приврал ли он для красного словца. Но во всем остальном - и это качество, которое я очень ценю в людях и потому не могу не уважать за него автора, - он предельно честен. Он рассказывает обо всех сторонах работы в NASA, не преуменьшая и не преувеличивая ни заслуг, ни ошибок. Да, не все в программе было гладко, и фотографии экипажей с белоснежными улыбками никоим образом не отображают реальной картины: того, например, какая жесткая конкуренция существовала в отряде астронавтов, как руководство эту конкуренцию только поощряло. Вдобавок это по-прежнему было "время первых": в наборе Маллейна были и первая американка в космосе, и первый американец, и много кто еще. Добавить сюда то, что до эпохи безграничной политкорректности было еще далеко, а служащие ВМС и ВВС и без того народ консервативный - и вполне ясно, почему официальные вроде бы коллеги волком смотрели друг на друга. Маллейн признает, что и сам был частью этой программы, потому что "черт возьми, мы все хотели летать".

И это, черт возьми, искупает автору все. Потому что каждый его полет, каждый старт и каждые сутки, проведенные на орбите, виды Земли и размышления при взгляде на планету - все описано так, что хочется немедленно простить Маллейну каждую его соленую шуточку. Каждая его миссия мгновенно объясняет, а почему, собственно, все принимали систему как данность и работали в такой неприятной обстановке. Да и вообще каждая мелочь, каждая неприятность, проблемы и разногласие - все отходит на второй план, когда читаешь главы про космос. И после первого полета так же рьяно начинаешь ждать нового назначения (честно скажу, до последнего сдерживалась и не гуглила, сколько миссий было у Маллейна: книга читается практически как художка, и вышел бы спойлер). При этом автор даже в космосе не замалчивает неудобные вопросы из серии "как сходить в туалет в невесомости".

Другая большая часть книги - это рассказ о том, во что же вылились бесконечные подковерные интриги и игнорирование гласа разума: о взрыве "Челленджера". Снова и снова Маллейн анализирует, где что пошло не так, где можно было бы предсказать, доработать, исправить... и все потому, что какими бы ни были отношения в команде, это все равно была в команде. И трагедию шаттла он воспринимает как очень личную. Еще бы. Там погибли близкие друзья и приятели. Она ставила под угрозу все будущее тысяч людей, которые работали в космической программе. Она ставила под угрозу мечты очень многих. Честно? Честно. И очень больно.

Нельзя не уважать Маллейна за эту честность. Как и за то, что он шел к космосу всю свою жизнь, с самого детства до многих отложенных пусков, несмотря на то, что судьба и окружающие нередко говорили: нет, чувак, это не для тебя, ты не сможешь. История не блестящего таланта, для которого будто зеленый свет на всех дорогах, а долгой и упорной работе и жертвах на пути к мечте. Да, картины страха перед стартом - страха, от которого сводит все внутри, - и взрывов, которые могут убить тебя несколькими десятками разных способов, - все это написано очень живописно. Но, черт возьми, читая эту книгу, я завидовала Маллейну до чертиков.

Чего не хватило: несмотря на то, что у книги есть редактор и аж два корректора, все равно в тексте полно ошибок: как в переводе (кое-где весьма заметных), так и банальных опечаток. Впервые вижу, чтобы нумерация примечаний в конце книги не совпадала с нумерацией в тексте - но это так, список сбивается практически в самом начале. А еще, как и в книге Хэдфилда, очень недоставало иллюстраций. Причем, подозреваю, что это недоработка издательства: когда мне попалось оригинальное издание "Руководства астронавта...", там внезапно оказалась солидная цветная вклейка. Это существенный минус, даже притом, что в остальном "Альпина" подошла к изданию довольно тщательно, вплоть до того, что обложка у русской версии практически скопирована с оригинальной.

Картина Чесли Боунстелла - детской любви автора.

Военные летчики знали предмет лучше. Любой из нас скрывал бы деревянную ногу или стеклянный глаз, рассуждая по принципу: «А вы докажите!» У меня был один шанс из семи пройти отбор в астронавты. Я не хотел, чтобы хоть что-то в моих обследованиях вызывало вопросы. Я хотел быть нормальным настолько, чтобы, когда кто-то станет искать это слово в словаре, он нашел бы там мой портрет. Поэтому я лгал. Я ничего не сказал о том, как мы пи́сали в радиатор, как взорвали автомобильный мотор или как носились вокруг горных вершин на «Сессне-150».

Во рту пересохло настолько, что слюны не хватило бы даже на одну почтовую марку, но я все-таки умудрился прохрипеть в ответ: «Да, сэр, меня определенно интересует работа в Центре Джонсона». Интересует?! Какого черта, что я несу? Интересовать меня могла работа Хью Хефнера, но за то, чтобы стать астронавтом, я готов был убить.

Пожалуй, одна из лучших книг о космонавтике вообще и точно лучшая - о программе Шаттла (большое спасибо всем, кто рекомендовал еще в оригинале). А еще - история людей, общества и страны, от выхода первых книг Вилли Лея о космосе через Вторую мировую, Спутник, Вьетнам, Луну до полета "Колумбии" (последнего). Последовательные слепки разных эпох. И знаете - местами даже жутковато читать. И понимаешь, насколько хорошо, когда ты не католическая девушка США начала 60-х. Насколько разными могли быть военные летчики с опытом вышеупомянутого и леваки/феминистки, только что из универа. Причем и те и другие - кандидаты в космос. Каким был подход к технике, когда проще засунуть в первый шаттл живой экипаж, чем опробовать его лишний год.
Как вы уже догадываетесь, автор летал на шаттлах. Описания у него, хм, специфические. Шутки тогда отмачивали настолько же гениальные, сколь и непристойные. А еще Маллейн очень любит природу (от мамы) и летать. Потому не только откровенно, но и очень трогательно.
Вы ищете антисоветизм во "Времени первых"? Да тогда Маллейна за любой десяток страниц вообще расстрелять надо, как антиамериканиста! И ведь он не преувеличивает. Такой вот уродился проект - фиг для чего нужный. Без систем спасения экипажа. Вообще без. Просто одно дело - видеть в детстве полет "Челленджера", а другое - летать и дружить с его экипажем. И знать, технически, что лично был в секундах от таких же похорон. И не один раз. Просто вышло иначе. А уж сама лотерея подготовки и полета... Энциклопедического уровня книга (при этом сверяемая при переводе с документами).

Облака высоко над терминатором сияли оранжевым и розовым под последними лучами светила. «Дискавери» входил в этот мир теней, и я развернулся к задним окнам, чтобы проследить, как солнце уходит под горизонт. Его свет, до этого момента прозрачный, как душа ребенка, теперь расщеплялся атмосферой. Мощный цветной спектр, в сотню раз более яркий, чем любая земная радуга, образовал дугу, отделяющую черноту земной ночи от вечной черноты космоса. Там, где она касалась Земли, цветная дуга была красной, как королевский бархат, выше становилась более тусклой, проходя через множество оттенков оранжевого, синего и пурпурного, и, наконец, исчезала в черноте. По мере того как «Дискавери» спешил уйти от нее, дуга медленно сжималась вдоль лимба планеты к точке захода, уменьшаясь в протяженности, плотности и интенсивности, будто жидкие краски растворялись в небе. Но вот осталась лишь тонкая, как ресничка, дуга цвета индиго. Потом она померкла, и «Дискавери» полностью погрузился в дремоту орбитальной ночи.

Джудит Резник, одна из героинь книги.

P. S. Угадайте, какой сериал он первым делом вспоминает? :)